Вождение танков в селе Сторожевое Большесолдатского района Курской области
Село Сторожевое Большесолдатского района Курской области возникло на месте наблюдательного пункта — сторóжи, — с которого в XVI — начале XVII вв. подавали сигналы о приближении отрядов крымских татар. После строительства линии оборонительных укреплений — Белгородской засечной черты — южнорусские земли стали обживаться служилыми людьми, которые впоследствии перешли в сословие государственных крестьян-однодворцев. Их потомки составляют нынешнее население села Сторожевого и других русских сел, входивших ранее в Суджанский и Обоянский уезды Курской губернии, а в настоящее время расположенных на территории Суджанского, Большесолдатского, Беловского, Обоянского, Медвенского, Пристенского районов Курской области, Ивнянского и Ракитянского районов Белгородской области.
Здесь сформировалась локальная песенная традиция, для которой характерно обилие карагодных (хороводных) песен, плясовых инструментальных наигрышей, развитая система хореографических жанров. Среди них выделяются ранневесенние хороводы — танки и групповая пляска по кругу — карагоды.
Танки играли роль обряда встречи весны, их водили в период Великого поста. Сопровождавшие вождение танков песни называются постовскúми: «Масленица заканчивается в воскресенье — и Великий пост начинается. Уже скоромное никто не ел. Свадьбы нельзя играть. Есть песни, которые можно было петь, постовскúе называются. Эта как обыкновенные песни «лёли». Под них танцевали» (Шаталова А.И.).
В каждом селе курско-белгородского пограничья танки имели свою хореографическую композицию. В селе Сторожевом, как и в некоторых других сёлах (например, в сёлах Ивнянского и Ракитянского районов Белгородской области, расположенных по реке Пене), существуют две формы вождения танков. Часто характер движения в танках обозначается особыми местными терминами. Кроме того, различающиеся по хореографии танки разведены по времени проведения: один из танков водили в период Великого поста, другой — после Пасхи.
Вождение постовых танков в курско-белгородской традиции чаще всего осуществляется на Благовещение или Вербное воскресение. Но в селе Сторожевом постовые танки водили на Сороки (22 марта). Танок представлял собой шествие девушек по улице с обрядовым предметом — репьем. Это была сухая ветка репейника, которую девушки украшали лентами, бусами. Ветка колючего растения с характерным названием репей, арепей часто присутствует в свадебных ритуалах Юга России и является символом невесты. Вероятно, раньше в шествии с репьем участвовали девушки брачного возраста. Информанты 1920–1930-х годов рождения принимали участие в этом шествии будучи детьми 9–10-летнего возраста. Происходящее воспринималось ими как игра, поэтому и термин танок они не употребляют. Анна Ивановна Шаталова (1926 г. р.) вспоминает: «Сороки были, у кýлики [испеченные из теста птички] мы играли. Пайдешь, самый какой арипей дужа бальшой кустистай срываем, срубаем ево за ниделю раньше. Сарываем тот-та тот арипей и сабираемся, ну, у куго застёжак [украшений] больша. Щас бы ево урядил адин щилавек, а то у куго две там, три…»
С репьем ходили по улице, передавая его друг другу: «И кажнай хощица, ну, как бы падиржать тот-та арипей. Па очереди». Шли с пением постовской песни «Из-за города, из-за Киева»:
Из-за города, из-за Киева,
Там летят-летят гусей стаечка.
Гуси сераи, крылья белаи.
Поперёк летит серай гусачок,
А навстречу яму — старый старичок.
У его гусюшки всё спрашивают, да выпытавают:
«А скажи, гусак, а скажи, серай,
А что в городя, а что дёшево, а что дорого?»
Данный сюжет широко распространен на Юге России и имеет продолжение «дóроги девушки, дёшевы молодцы», то есть в нем присутствует характерное для весенних хороводов величание девушек.
В 1930-е годы, когда данный обряд существовал в живом бытовании, значимость исполнения песни еще не была утрачена: «Пели. Так, не так — дерём!.. Какая тяня куда нада, какая ни тяня — галóсим, усё прайдёть» (Шаталова А.И.).
Песня «Из-за города, из-за Киева» ассоциировалась с праздником Сороков потому, что в ней упоминаются перелетные птицы. Церковный день памяти сорока мучеников Севастийских в русской традиции связывается с прилётом птиц, которые, по славянским поверьям, приносят из-за моря весну. Очень широко распространен на русской территории обычай изготовления в этот день обрядового печенья в виде птичек — кýликов, которых раздавали детям.
В сознании жителей села Сторожевое главный атрибут праздника — печенье кулики — и вождение танка объединены в единый обрядовый комплекс: шествие с репьем заканчивалось в нанятом доме, где устраивалась трапеза вскладчину из принесенных продуктов: «Ну, и тада ужо нанимаим, хто нас пустя. В нас тут был двор адин, и другой. И тожа, снасилися: «Ну, давайтя, па скока? Па два ийса?» Штоб бабка та-та сжарила нам. Яишню жарили» (Шаталова А.И.). Печенье кулики было одним из блюд этой трапезы: «Та-та, шо хазяйка, какая гатовя: «Ну, садитеся». Щас, кажнай: «Щей кýлик?» — «Мой, ета мой, ета мой, ета мой». Атризают кажнаму галавý, и кажен [должен] съесть сваиго кýлика галавý. И яишницу, там суп варют…» (Шаталова А.И.).
В описанном обряде присутствуют черты кумления внутри группы девочек-подростков. Хождение с репьем в с. Сторожевое напоминает обряд, который в селах по реке Пене, тоже принадлежащих к курско-белгородской традиции, известен как крещение кукушки (присутствие растительного символа с названием репей, проход девочек с репьем по улице с передачей его друг другу, последующая общая трапеза вскладчину с яичницей), но он проводится в поздневесенний период, после Пасхи.
В Сторожевом же после Пасхи на Красную горку водили другой танок под песню «Таня белая», в которой также воспевается красота молодой девушки:
Таня-Танюша, Таня белая,
Таня белая, шшо румёная,
Чернобровая, черноглазая
Коса русая, шалковой косник,
Шубка с лентами, с прозументами.
Подвела Таня тон под генералов дом,
А генералов сын на крыльцу стоит,
На крыльцу стоит, на Таню смотрит:
«Что за Танюшка, что за белая!
Я Таню люблю, за себя возьму».
Хореографическая композиция этого танка строится по принципу «ручейка»: участники выстраивались парами, последняя пара проходила под поднятыми вверх руками участников и становилась первой. Пара, ставшая последней, повторяла движение вперед: «Ета называют «Таня танки водила». Ну, за рукý я беру, и с той стороны за рукý, и сзади так стоят (парами). А потом задние идуть уперёд, проходють с песнями и идуть, идуть, идуть, пока конец» (Бобровская В.П.). Исполнителями пасхального танка были девушки и молодые женщины, первый год живущие в браке. Участницы танка приплясывали в такт пению. По словам нынешних исполнителей, в танке использовался простой шаг, без прибива, а шаг с прибивом применялся в карагоде.
Обе разновидности танка водят под песни, имеющие одинаковый напев, что осознается исполнителями. Варвара Павловна Бобровская, говоря о постовскúх песнях, спела песни «Из-за города, из-за Киева» и «Таню белую» друг за другом. Но при сохранении напева меняется поэтический текст и форма хореографического движения. Именно в смене хореографии выражена идея смены календарного периода: завершается ранняя весна и начинается поздняя.
Обращает на себя внимание употребление термина голóсить по отношению к манере исполнения таночных песен. По словам Варвары Павловны Бобровской, постовские песни отличаются от гульбóвых (которые в пост не пели) тем, что они «плачéвные». Такие ассоциации могут быть связаны с тем, что постовские песни, как и плачи в местной традиции, поются в объеме трех звуков.
Строение таночных песен сближает их с карагодными. Для них характерны скорый темп, характерные ритмические фигуры, соответствующие ритму плясового шага, поэтическая строфа, состоящая из строки теста и припева «лёли». Песня с сюжетом «Таня-Танюша» является самой популярной таночной песней в традиции курско-белгородского пограничья, но в разных селах сочетается с различными формами хореографии.
В связи с изменением уклада крестьянской жизни в ХХ веке традиционные музыкально-хореографические жанры вышли из активного бытования. Карагоды перестали устраивать в 60-е годы ХХ века, а танки исчезли еще раньше. О том, как их водили, помнят только информанты 1920–1930-х годов рождения, которые либо сами участвовали в танках, будучи детьми или подростками, либо видели, как танки водили их родители. В настоящее время танки воспроизводят только по просьбе собирателя или в условиях концертного выступления. Таночные песни и хореографию танков помнят только люди преклонного возраста, молодых участников в фольклорном коллективе мало. С уходом из жизни представителей старшего поколения жанр может исчезнуть не только из бытования, но и из коллективной памяти жителей села.
